Вильгельмина Прусская, маркграфиня Байрейтская

[hannahlit]

 предлагаем вашему вниманию потрясающий документ эпохи - мемуары Фредерики-Софии-Вильгельмины Прусской, маркграфини Байрейтской, старшей и любимой сестры Фридриха Великого.
Мемуары, надо признать, весьма злобные. Вильгельмину не раз обвиняли в клевете, но написаны они очень ярко, слог прекрасный, и факты соответствуют действительности :)
Для начала предлагаем отрывки из предисловия к мемуарам, написанное для журнала "Голос минувшего" за 1913 год,  в котором был помещен первый перевод мемуаров на русский язык (этим объясняются особенности орфографии), где излагается биография Вильгельмины Прусской.
Автор предисловия - переводчик мемуаров, С.Клейнер.


"В XVIII веке в Германии признаком культурности считалось отсутствие интереса к социальным и политическим вопросам. Немецкое общество не задумывалось над внутренней разорванностью страны и не заботилось об ея политическом нестроении. Но если оставить в стороне политическую слабость страны, то ведь именно этому распылению государственной власти между огромным числом лиц Германия обязана была своим пышным культурным расцветом в XVIII веке. Как бы иначе могло появиться такое множество университетов, если б немецкие государи из соревнования не учреждали их в своих владениях, как бы малы они ни были.
Немецкий историк Карл Бидерман сокрушался, что в XVIII веке лучшия силы государства, вместо того чтобы служить образцом для нации, явились объектом для ея насмешек и злорадства. Немецкая публика издавна с жадностью набрасывается на чтение разных скандальных хроник из жизни княжеских и дворянских родов, испытывая чувство злораднаго удовлетворения, и не было недостатка в авторах, которые с готовностью давали пищу этому любопытству. Но среди та¬кого рода исторических памятников особое место занимают мемуары маркграфини Вильгельмины, любимой сестры Фрид¬риха Великаго. Ея мемуары полны картин из интимной жизни дворов немецких владетельных князей XVIII века; они представляют то, что носит название «реtitе histoire», и их особенная прелесть заключается именно в этом сплошном узоре мелких бытовых особенностей. Ни одна книга по истории культуры Германии в XVIII веке не может обойти молчанием резиденцию франконских князей; глава «о жизни княжеских родов в XVIII веке», не была бы полна, если б недоставало Байрейта.


Вильгельмина много вытерпела на своем веку; этим и объясняется та горечь, которой полны ея мемуары, к тому же нужно не забыть, что они возникли в период второй войны Пруссии с Австрией из-за Силезии, когда Вильгельмина была забыта всеми родными, а любимый ея брат, Фридрих, был с нею в ссоре, и их ссора длилась целых 7 лет; отсюда — резкия суждения о нем во 2-ой части мемуаров, а также и те не¬праведливыя обвинения, которыми вообще полны ея мемуары.

Вильгельмина Фридерика София (таково было ея полное имя) родилась в 1709 году и была внучкой перваго прусскаго короля, Фридриха I, блестящаго покровителя наук и искусств, при котором Берлин получил прозвище «Афин на Шпрее», и дочерью суроваго деспотическаго Фридриха Вильгельма I, когда Берлин стал скорей походить на Спарту.

Фридрих Вильгельм I, король-солдат, похожий по внешнему виду и по складу мыслей на простолюдина того времени, был невыносимо грубый, но честный работник на троне. Он бегал с палкой в руке по улицам Берлина, вторгался в дома, казармы, в школы, всюду все перестраивал, везде все переделывал на свой лад и постоянно со свойственной ему резкостью выражений говорил: «Я тверд, как булыжник на улице, я должен быть еще более твердым, потому что мои предки сделали народ праздным и ленивым». 
Со времени 30-летней войны жизнь при немецких княжеских дворах носила печать полнаго одичания, что шло об руку с общей культурной отсталостью страны. Но постепенно пробудилось желание влить свежую струю и помешать дальнейшему развитию воцарившагося отупения и одичания. А так как Франция считалась очагом новейшей цивилизации то, в конце концов, все взоры были обращены именно к ней. И потому в XVIII веке в Германии всякий, кто хотел прослыть просвещенным человеком, видел во французском образовании путь для достижения этой цели. Но подражание французской культуре принимало в широких кругах общества уродливые формы; заимствовалась скорее одна материальная культура, а не духовная. При немецких дворах появились французские повара, камердинеры, музыканты и слуги. Немецкое высшее общество стало подражать французскому остроумничанию, холодности, безсердечности.


Всех охватила безумная жажда походить на французов.  Для короля польскаго и курфюрста Саксонскаго, Августа, было высшим комплиментом, когда его любовница, французская балерина Дюран, говорила ему: «Vous êtes toutfrançais!» Немецкие князья считали себя весьма польщенными, когда какой-нибудь самый ничтожный агент французскаго короля удостаивал своим посещением их двор, величал их «кузенами короля», расточал благосклонныя улыбки на празднестве, данном в его честь. Рейхстаг сделал даже попытку бороться с этим навождением Германии — французами; согласно его постановлению от 1689 года запрещались разъезды по стране агентам французскаго правительства, а также запрещалось держать слуг-французов. Но все эти меры не приводили ни к чему. 

В XVIII веке немецкая знать придерживается французских нравов, привычек, покроя платья; она стремится получить французское воспитание и презирает все отечественное. Она как бы задалась целью как можно меньше походить на немцев и старалась вытравить в себе все национальныя особенности. Высшее общество презирает немецкую науку и искусство. Правда, немецкая песня под влиянием реформационных течений стала слишком строга и печальна, но не за это одно она изгонялась из замков и дворцов: нет, их владельцы и гости находят усладу лишь в итальянских ариях и французских песнях и остротах! Мы видим, как растут государственные налоги только для того, чтобы получить возможность соперничать в пышности двора с другими князьями, а главное подражать роскоши Людовика XIV. Всех охватила страсть строить дворцы, которые должны были походить на дворцы короля солнца. По мановению княжеской руки вырастали порой роскошные дворцы, как Нимфенбург в Мюнхене или Эрмитаж в Байрейте (после реставрации, произведенной в нем Вильгельминой). Но не все князья располагали необходимыми для этого огромными средствами, и потому нередко вырастали постройки, фальшивый блеск и убожество вкуса которых представляли жалкую пародию на истинное величие Версаля, Марли и Трианона. 

Лишь Пруссия при Фридрихе Вильгельме I представляла исключение в этом отношении. Никто, кроме Вильгельмины, не сопоставил так ярко и рельефно аскетическую суровость прусскаго короля и моральное вырождение других немецких властелинов XVIII века.
Мать Вильгельмины, не умная от природы, но чрезвычайно честолюбивая женщина, мечтала дать своим детям, в особенности двум старшим, Вильгельмине и Фридриху, хорошее образование. Но она на каждом шагу встречала упорное сопротивление в лице короля. По его мнению, единственно достойныя занятия для мужчин были военныя упражнения, а для женщин — заботы о хозяйстве и рукодельи. Отсюда понятно, что королеве не без борьбы удалось дать детям хорошее образование. «У меня была маленькая библиотека, — пишет Вильгельмина в своих мемуарах, — которую я прятала частью под подушкой, частью под столом, так как король ненавидел науки и хотел, чтобы я занималась исключительно рукодельем и хозяйством. Если б он увидел меня за чтением или письмом, то, наверно, поколотил меня, и таким образом я причинила бы много безпокойства моей матери, которая в противоположность отцу, очень заботилась о развитии моего ума». И, действительно, королеве удалось настоять на своем: Вильгельмина к 10 годам закончила весь курс элемен¬тарной школы и начала проходить географию, всеобщую историю и историю церкви. Среди манускриптов, хранящихся в библиотеке Эрлангенскаго университета, сохранился письменный ответ, написанный рукой Вильгельмины, где она в 12 лет на память перечислила всех римских императоров и дала краткую историю царствования каждаго из них.

Жизнь в королевском доме была невыносимо тяжела, благодаря суровому деспотическому характеру отца и постоянным раздорам, происходящим между ним и королевой. Про скупость короля разсказывали настоящия легенды. Чтобы сократить расходы, он стал сам заведывать хозяйством и держал семью и двор чуть ли не впроголодь. Тяготясь жизнью в доме отца, Вильгельмина рано стала внимательно прислушиваться к разным брачным проектам, которые велись в ея присутствии уже тогда, когда ей было не более 11 лет. Ея мать мечтала об английской короне для дочери и с этой целью энергично старалась осуществить двойной английский брачный проект, согласно которому Вильгельмина должна была выйти замуж за принца Уэльскаго, Фридриха Людовика, а ея брат Фридрих должен был жениться на английской принцессе Амалии Софии. Наряду с этим существовал еще и австрийский проект, по которому в жены Фридриха прочили брауншвейгскую принцессу Елизавету Христину, племянницу австрийской императрицы, Марии Терезии. Благодаря энергичному выступлению в пользу этого проекта прусскаго генерал-министра Грумкова, подкупленнаго австрийскими деньгами, он и осуществился. После крушения честолюбивых замыслов матери, Вильгельмина, по настоянию своего отца, должна была выйти замуж за маркграфа Байрейтскаго, Фридриха. Так Фридриху Вильгельму скорей улыбался союз с немецким князем, чем с Англией. Это более соответствовало его планам территориальной политики.Но сама Вильгельмина и Фридрих были убеждены, что ей не пришлось бы стать маркграфиней Байрейтской, если б не произошел как раз в то время знаменитый побег Фридриха. Наследник прусскаго престола задумал дерзкое предприятие: он решил бежать из Германии, так как не мог более переносить жестокое обращение отца.  Фридрих был пойман вместе со своим сообщником, лейтенантом Каттоном; обоих предали военному суду. Король подозревал, что Вильгельмина, связанная узами дружбы с любимым братом, знала и способствовала его побегу. Во время процесса над Фридрихом ее держали взаперти. Король послал к ней своих генералов, которые заявили от его имени, что ей дадут свободу, если она согласится выйти замуж за маркграфа Байрейтскаго, Фридриха, и что от ея согласия зависит облегчение участи брата.

Кто же был муж Вильгельмины, маркграф Фридрих Байрейтский?
В XVIII веке Германия представляла аггрегат отдельных владетельных княжеств, охваченных стремлением к политическому партикуляризму. На западе, а главным образом на юго-западе Германии  на ряду с большими княжескими территориями и среди более крупных владений имперских рыцарей, городов в и аббатств было разсеяно множество самостоятельных владений, площадь которых имела иногда не более нескольких квадратных миль или представляла, как, напр., Burggrafentum Rheineck, один замок, двенадцать бедных подданных, одного еврея и пару дворов и мельниц. Но все правители этих многочисленных владений, — как бы они ни назывались (королями, герцогами, маркграфами или просто князьями), — разыгрывали в XVIII веке абсолютных монархов, называли себя помазанниками Божиими и писали про себя «мы Божией милостью» (Wir von Gottes Namen). И вот владетелем одной из таких территорий, расположенной в Франконии, и был маркграф Фридрих.Управление страны меньше всего интересовало немецких князьков XVIII века; они сваливали все дела на чиновников. Известно, например, что дела маркграфства Байрейтскаго были до того запущены, что Фридрих Вильгельм I из родственных побуждений вмешался в них и послал своего чиновника, чтобы тот хоть кое-как привел их в порядок. Эти мелкодержавные князья считали главной целью лишь поддержку «престижа» своего трона и для достижения ея нисколько не считались с тем, может ли их страна дать средства к такой разорительной политике.

Так было и в Байрейте. Маркграф Георг Вильгельм, предшественник тестя Вильгельмины, завел при своем дворе безумную роскошь; он приглашал певцов и артистов, устраивал шумные праздники, оперныя представления и блестящие карнавалы. У него не было наследника по прямой линии, и потому после его смерти вступил на престол его дядя, Георг Фридрих, тесть Вильгельмины. Так как страна была сильно разорена, и он не мог ни содержать свой двор, ни даже прокормить свою многочисленную семью на те скудные доходы, которые получал, он заключил с прусским королем Фридрихом I договор, по которому переуступил ему свои суверенныя права на маркграфство Байрейтское; сам же он поселился в качестве простого дворянина в Веферлинге. Своим детям он не дал придворнаго воспитания; что касается образования, то оно у них сильно хромало. Старший сын маркграфа, будущий муж Вильгельмины, был малообразованный человек; от безделья он предавался пьянству, играм и разным излишествам. Женившись, он поселился с молодой женой во дворце у отца. Жизнь Вильгельмины сложилась здесь очень печально, благодаря скупости и тяжелому характеру тестя. Хотя она сильно полюбила своего мужа, все же ея супружеская жизнь была несчастна, так как Фридрих изменял ей с фрейлиной ея двора, m-еllе Марвиц, и ей была известна вся правда про их отношения. Дворец стараго маркграфа походил скорей на дом обедневшаго захолустнаго помещика. Он вообще жалел денег на поддержку своих дворцов; они сильно обветшали и приняли чрезвычайно жалкий вид, так что от былого их великолепия остались лишь жалкие следы. Придворные маркграфа и представители местной знати были грубы и невежественны. Главными темами их разговоров служили лошади и хозяйство, и с ними ни о чем другом нельзя было говорить. Среди придворных царило безпробудное пьянство; старый маркграф задавал в этом отношении главный тон. Муж Вильгельмины признавал лишь одно занятие, а именно охоту; и он был страстным охотником. Это была дорого стоющая забава, ложащаяся тяжелым бременем на население.
Так тянулась жизнь Вильгельмины среди одичавшаго байрейтскаго общества и мало внимательнаго к ней мужа, проводившаго целые дни в охоте. Но когда умер старый маркграф, Вильгельмине удалось не только вернуть Байрейту его прежний блеск, но даже поставить его на такую недосягаемую для других княжеств высоту, что слава о нем гремела далеко за пределами Германии; муж во всем был только ея послушным орудием. Чтобы сделать ей удовольствие, он увеличил штат ея придворных, которые опять шумной толпой стали тесниться в залах дворца. Опять были приглашены артисты, певцы и музыканты. Вильгельмина была страстной любительницей театральных зрелищ и сама охотно выступала в любительских спектаклях. В Байрейте вокруг его повелительницы собирается по временам блестящее общество, но взамен воинственных поединков там ведутся словесные турниры, из которых она нередко выходит победительницей.

Благодаря маркграфине Вильгельмине, Байрейт стал одной из самых красивых резиденций своего времени. По ея приказу были сняты старыя крепостныя стены, засыпаны наполненные грязной водой рвы, и всюду разбиты цветущие сады. Город украсился многими новыми постройками, был выстроен и новый дворец. Для того, чтобы добыть средства на эти предприя¬тия, стоющия много денег, была введена на всех без исключения поголовная подать; даже духовенство и знать не были осво¬бождены от нея.
По описанию Вильгельмины байрейтское общество было невежественно и мало культурно; но, мало-по-малу, и в его среду начало проникать знание и хорошие нравы. Чтобы способствовать распространению просвещения, Вильгельмина учредила в Эрлангене университет, а в Байрейте — академию наук и искусств, и поэтому не без основания именно ей приписывают смягчение нравов и рост культурности в стране.
В Байрейте велась шумная и безпечная жизнь; праздне¬ства сменяли один другой; все только и думали, как бы раз¬влечься. В садах устраивали праздники в честь Венеры, в лесах бывали шествия в честь Дианы, а в долинах и на горах происходили сатурналии; вблизи же рек и озер велись хороводы нимф. Весь двор, маркграф и маркграфиня переодевались то пастухами и пастушками, то богами и богинями; иногда часть превращалась в сарацин, а остальные в рыца¬рей и благородных средневековых дам. Не было пощады лесам, если для устройства какой-нибудь потехи понадобилась такая огромная свободная площадь, какой не имелось в данном месте. Как остаток старины процветала также и следующая забава: маркграф и маркграфиня изображали трактир¬щика и его жену, остальные же участники этой игры переодевались в ремесленников всех возможных цехов; во время игры все декламировали стихи на немецком языки или пели немецкия песни, полныя грубых шуток и двусмысленностей в духе настоящаго немецкаго юмора. Такия забавы назывались Wirtschaften и были ближе немцам, чем все «итальянския ночи», «вакханалии» и «сатурналии». Маркграф Фридрих за всеми этими развлечениями не имел времени для занятия го-сударственными делами.
Здоровье его жены было всегда слабо; но за последние годы оно еще ухудшилось, и Вильгельмины не стало; она умерла в 1758 году. 
Уже в 1810 году Байрейт окончательно отошел к Баварии и поныне входит в состав этого королевства. "